Унесенные «Прибоем»

        

 

 

После завершения военных действий на освобожденной восточной части Латвии в октябре 1944 г., здесь начали активную работу сотрудники правоохранительных органов, так называемых отделов контрразведки «СМЕРШ»[1] НКВД, исполняя те же функции, что и Управление особых отделов.

 

В попытке сохранить свободу, иногда стихийно, иногда организованно бандиты формировали вооружённые отряды, оказывающие сопротивление советским властям. Состояли такие группы в основном из членов бывших профашистских группировок, а частью из добровольцев. После войны нередко к ним примыкали и те, кто во время войны участвовал в карательных экспедициях, так как им рассчитывать на благосклонность правосудия не приходилось, и им оставалась одна дорога – в лес.

 

Подпольное сопротивление отчасти было сформировано еще немецким командованием при отступлении. Одна из крупнейших групп, организованная немцами для борьбы в тылу Красной армии, была группа под командованием мятежного генерала Я.Курелиса. В конечном итоге операция провалилась, но неуспех не омрачил немецкое командование, и оно продолжило подготовку других отрядов. Для них повсюду оставлялись тайники с оружием и взрывчаткой, налаживалась агентурная сеть, в тыл Красной армии забрасывались диверсанты, готовились инструкторы и командиры партизанских отрядов. Руководителями вооружённых формирований становились как немецкие инструкторы, так и бывшие офицеры национальных армий. Изначально идеологической целью этих групп была борьба с советским режимом и признание независимости Прибалтийских государств, после 1946 года большие надежды стали возлагать на помощь и содействие западных союзников, в частности, США и Великобритании. Операции по ликвидации бандформирований часто проходили с привлечением регулярных частей Красной армии и войск НКВД. Для нейтрализации небольших организаций создавались оперативные группы во главе с сотрудниками органов госбезопасности.

 

Главной целью «лесные братья», так их стали именовать, ставили разрушение инфраструктуры советской власти и недопущение организации колхозов. Они убивали партийных и советских работников, активистов и сторонников советской власти из числа мирных жителей. Совершались теракты на транспорте, производстве. Изредка нападали даже на небольшие гарнизоны советских войск. По данным архивов, в Латвии с 1944 по 1952 год «лесные братья» совершили свыше 3 000 диверсионно-террористических актов, в результате которых были убиты 1 562 представителя советско-партийного и комсомольского актива, 50 военнослужащих советской армии, 64 сотрудника МВД и МГБ, 386 бойцов истребительных батальонов, а также многие члены их семей[2].

Принятые меры по ликвидации бандитов советской властью возымели действие и уже к 1948 г. сопротивление наиболее действенных вооруженных групп в Прибалтике было подавлено, а к 1957 году окончательно ликвидировано.

Исследователь истории национальных партизан Зигмарс Турчинскис обобщил информацию о причинах, подвигнувших человека приобщиться к нелегальной группировке на территории Северного Видземе в 1945-53 гг. На основе полученных им данных, можно утверждать, что члены группировок состояли из следующих категорий граждан: бывшие легионеры латышской дивизии – 15 чел., бывшие полицейские – 114 чел., члены уездного правления – 5 чел, дезертиры из советской армии – 76 чел., скрывающиеся от ареста – 33 чел., избежавшие депортации – 39 чел., дезертиры из советского актива – 12 чел.[3] как видно из этих цифр, группировки в своем большинстве состояли из бывших латвийских полицейских и беглецов из Красной армии.

Из воспоминаний бывшего национального партизана Степана Аугустанса (легионер латышской дивизии СС): «В 1944 г. дезертировал из легиона. После прихода Красной армии мобилизовали и отправили в Крустпилс. Там проходило «просеивание» – всех, кто служил в немецкой армии, увозили в Россию. Оттуда снова бежал в Латвию. К партизанам присоединился летом 1944 под псевдонимом «Тетерев», в группу «Фрица» у станции Вецуми. Это была небольшая группа около 12 человек. В группе были трое Слишансов, трое Рундзанов и двое Кокоревичей. Один из Рундзан в селе Уласы Вилякского уезда застрелил еврея Абрамовича – партийного уполномоченного. Я принимал участие в разгроме совета поселка Козуколна, но группа принимала участие и в других погромах. Командир Алоиз Рундзанс пропал без вести после легализации в Гулбенском чека».[4]

 

Похожая история повествует о партизанах из числа дезертиров Красной армии, рассказывает Язепс Двинскис: «Красная армия вошла в Виляку 28 июля 1944 г. Мобилизацию объявили 8 августа. … В отличие от немецкой армии обучение призывников не проводили, и их посылали на верную смерть. … На следующий день, 9 августа, на станции Вецуми новобранцев рассаживали по вагонам. Вдруг появились немецкие самолеты и начали бомбить поезд. Все бросились прятаться по кустам. После окончания бомбардировки некоторые начали выходить, но многие дезертировали. … Так появились первые нелегалы и будущие партизаны».

Каждая такая группа действовала в рамках определенных принципов на единой идеологической базе. Эти принципы закреплялись в разных декларациях. Одна из главных целей была борьба за восстановление независимости Латвии, причем средства достижения этой цели не особо интересовали руководителей националистических отрядов. В ход шло все – и откровенный разбой, и поджоги, и убийства неугодных. Неудивительно, что многие жители их так и воспринимали: бандиты. Иначе и не назовешь.

В качестве примера приведу декларацию Организации Латышских национальных партизан (ОЛНП) 1945 г.: «ОЛНП – боевая организация. Приемы борьбы не ограничены. ОЛНП готова нести ответственность перед латышским народом и международными институциями за свою деятельность.

 

Особенно показательна задекларированная тактика борьбы, оправдывающая насилие и грабежи. Но, как бы там ни было, надо признать, что поддержку националисты в обществе имели. Одна из причин, как мне кажется, это постоянное запугивание мирных жителей, которые жили в небольших селениях, зачастую отдаленных, по соседству с бандитами. Но некоторые им действительно сочувствовали, в основном те, которых притеснила советская власть. Именно на них рассчитывали и ориентировались партизаны. Из рассказов Леонтине Аугустане, бывшая национальная партизанка: «Однажды партизаны реквизировали сметану, что везли из Вилякского молокозавода в Балви. Сметану вылили, а провожатой, комсомолке, приказали залезть в бочку и ехать дальше. Не били. Партизаны регулярно переодевались красноармейцами или чекистами. Чаще всего, когда шли «на край» за продуктами, поскольку тогда можно быть уверенным, что никто не тронет. В домах сочувствующих партизанам нас нередко угощали пивом или водкой. Святошами мы не были – если было, что выпить, то пили. В дни выборов рвали плакаты и документы на выборных участках. … Нелегальные газеты печатали на пишущей машинке. Редактором был Вилис Томс. Газета называлась «Māras zeme».[6]

 

На фото: Призыв к жителям национальных партизан. 1945 г.

 

Организация групп происходила по военному образцу. Каждый вступающий в формирование должен был принести присягу. Вот, например, клятва партизан группы «Защитников Латвийского Отечества»: «Я, ниже подписавшийся …, клянусь быть верным Богу и Отечеству – национально независимой Латвии и всегда готов отдать свои силы и жизнь за это. Безоговорочно и всегда исполнять приказы и указания своего начальника и не раскрывать секреты нашей организации».[8]

 

На фото: Служебное удостоверение Яниса Зелтиня начальника штаба 2-й дивизии «Защитников Латвийского Отечества», сентябрь 1945 г.

 

Наиболее активно националистические группировки действовали в следующих районах: Курземе – Дундага, Валдемарпилс, Талси, Кабиле; Видземе – Валка, Алоя, Лимбажи, Цесис; Латгале – Виляка, Билви, Резекне, Лудза, Прейли, Крустпилс; Земгале – Екабпилс, Бауска.

После совершения очередного теракта, отряд уходил в лес, а через некоторое время, переждав опасность, вновь проводил диверсии. Как правило, диверсии проходили вблизи железной дороги, в небольших населенных пунктах, на проселочных дорогах. Численность этих отрядов, как правило, была небольшой – до 20 человек, а чаще 10-12 человек. Они были хорошо вооружены и имели радиосвязь, систему шифров и кодов. После разгрома подобных формирований, некоторые их члены, сумев скрыться, входили в состав других бандитских групп. Так, например, в октябре 1944 года была ликвидирована банда «Крауя», численностью 12 человек, оставленная фашистами для деятельности в Вилякском и Пыталовском районах, несколько ее членов «сумели сбежать в лес во время перестрелки», впоследствии они вошли в состав других бандгруппировок[9]. Небольшое количество людей в отрядах в послевоенные годы заставило руководителей этих формирований сменить тактику боевых действий. Было решено отказаться от нападения на воинские части и охраняемые объекты и увеличить активность по уничтожению лиц, помогающих советской власти.

 

О деятельности националистических группировок рассказывает Даниель Цирценс: «В 1948 г. партизаны убили моего отца и брата Алоиза. Их отвели в хлев и там расстреляли. Из хлева увели корову. Причины этого никто не знал. Отец был лесником, но партизанам он не нравился – из-за должности тоже могли расстрелять. Брат работал на лесозаготовках. Возможно, он кому-то не полностью записал норму и тот пожаловался… Такие случаи были нередки: если поссорился с соседом, у которого родственник или друг в лесу, долго ждать «гостей» не нужно было. … Семью грабили несколько раз. Два раза разграбили улья, забрали два велосипеда, английский костюм, два охотничьих ружья. По дому ходили как хозяева. Хотя в свое время неподалеку жили красные партизаны, те ничего не крали…»[10].

Ночью 13-го ноября 1946 г. банда Яньпетера напала на село Рауды Арлавского уезда и застрелила сотрудника милиции Кронтала, затем в поисках его сына банда направилась в соседнее село Анты. Здесь в одном из домов проходило празднование дня рождения, бандиты приказали всем присутствующим петь «Dievs, svēti Latviju». Среди гостей был и комсорг Паул Канбергс, его предупредили, чтобы впредь он не смел служить советской власти. Однако Паул Канбергс продолжил свое дело и в мае 1947 года был убит.

Уход из отрядов отдельных лиц также мог служить поводом для дальнейшей мести и способствовать насилию. О национальных партизанах рассказывает Анна Азе: «В лесах Жигури и Катлеши действовала группа Альберта Аболтиня, но потом они все легализовались. Позднее одному из них партизаны подожгли дом. Сгорела его родственница с маленьким ребенком. Это было в 1946 г.»[11].

 

Расправы с мирными жителями у националистов были привычным делом. Без всякого сожаления убивали любого, кто пытался хоть как-то с ними бороться. Рассказывает Антон Слишанс: «Станислав Слишанс из села Стаблево во время немецкой оккупации служил в легионе. Его мать боялась, что из-за этого после войны семью будут преследовать. Чтобы избавиться от этой проблемы, она начала сообщать о партизанах и их пособниках. Партизаны женщину расстреляли. Слишанс потом говорил: Я из отпуска приехал, чтобы учить парней, как надо стрелять. А что они сделали? Мою мать расстреляли!». Другое свидетельство бесчинства лесных бандитов над мирными жителями. Рассказывает тот же Антон Слишанс. О расправе над семьей Винсента Габрана 29-го мая 1945 г.: «В поселке Плешево была убита целая семья, которую звали «литваки». Взрослых застрелили, а детей закололи штыками. Это была бедная семья, которая от советской власти получила землю»[12]. Чем именно провинилась эта семья перед националистами следственными органами так и не было установлено.

 

Еще в январе 1945 г., когда бои проходили на западном фронте, в тылу Красной армии активно действовали вооруженные отряды националистов, боровшихся за независимость Латвии. Один из таких отрядов захватил на некоторое время небольшой город Валку и освободил из тюрьмы пленных бандитов. В общей сложности в течение 1945-46 гг. в лесах Латвии действовали до 200 групп националистов. Руководили в своем большинстве этими группами бывшие офицеры латышской армии. Продукты и одежду отряды хранили в специально предназначенных для этих целей лесных бункерах. Оружие в основном получали после нападения на военный транспорт или милиционеров. В 1947 г. военные акции властей по очистке лесов от бандформирований значительно участились. Участились также случаи высылки гражданского населения, поддерживавших националистов, в лесу начались продолжительные перебои с продовольствием. Все это вынудило партизанские отряды сменить тактику: разделиться на группы по 5-12 человек и из лесных районов перебазироваться в болотистые местности. Несмотря на усиление давления со стороны властей, осенью того же 1947 г. членами эстонско-латышской группировки «Oreksiis» было произведено нападение на Псковский концлагерь для немецких военнопленных, где была освобождена часть заключенных, убита охрана НКВД, захвачены документы и униформа.

Позднее, в течение 1948-49 гг., положение нелегальных формирований в лесах снова ухудшилось: многие из партизан были убиты или захвачены в плен, существенно ухудшилось снабжение продуктами одеждой и оружием. В основном теперь их акции распространились на действия властей по депортации населения, где в результате вооруженных набегов освобождались осужденные к высылке за поддержку националистов и кулаков.

 

Разбойные нападения происходили практически на всей территории Латвии. По данным архивной информации по криминальной обстановке, только в одном Северном Видземе с 1945 по 1953 гг. были ограблены: магазины – 43, инкассаторы – 9, колхозные фермы – 173, молокозаводы – 28. Пик активности приходится на 1949-51 гг., за три года были ограблены 163 фермы и 25 магазинов[13].

Еще примеры «освободительной» деятельности бандитов: в Алуксненском районе 25-го апреля 1948 г. убиты уполномоченный милицией Никулин и «истребитель» Пушкис. Их документы и оружие похищены. Там же 28-го апреля четверо бандитов задержали двоих участников истребительного батальона и отняли оружие. В Цесисской волости 30-го апреля убиты красные активисты Вильма Дамрозе и Алексей Лейниекс, в Вецпиебалгском уезде убит активист Янис Корнетс[14]. 19-го августа полковник Рытников сообщил секретарю ЛК(б)П ЦК Валмиерского уезда Лебедеву о том, что «В этом районе, по данным наших солдат и местных учреждений, почти каждый день обнаруживаются трупы».

 

В октябре 1948 года уполномоченный министерства сообщения ЛССР при Совете Министров ЛССР Наумов сообщил Я.Калнберзину, что в сентябре этого года в результате двух бандитских налетов на почтовый и инкассаторский транспорт украдено 83 000 рублей, а в октябре за восемь нападений похищено 110 000 рублей. Наиболее активно бандформирования действовали в Вилякском уезде. За три месяца с июля по сентябрь здесь произошло 6 нападений, в Валкском уезде – 5 нападений, в Валмиерском – 3. Всего по 15-и уездам за этот период совершены 30 терактов.

Справка о работе МВД ЛССР по борьбе с национальным подпольем и его вооруженными бандами за период с 1944 по октябрь 1953 г. приводит число жертв пострадавших от рук бандитов:

 

	Убиты	Ранены	Общее количество
Советские и партийные активисты	1 070	281	1 351
Солдаты и офицеры внутренних войск	259	222	481
Сотрудники МВД	111	46	157
Истребители	199	109	308
Всего	1 639	658	2 297

 

И это только официальные данные по погибшим сотрудникам правоохранительных органов, к этим цифрам необходимо прибавить десятки и сотни жизней мирных жителей.

 

Прочесывание лесов и уничтожение бандитов проводили органы милиции и созданные при управлениях НКВД т.н. истребительные батальоны. В задачу «истребителей» входила борьба с бандитско-дезертирскими группами, участие в захвате диверсионно-разведывательных групп противника, перекрытие путей вероятного движения диверсантов, охрана объектов диверсий и разведки со стороны противника. Формировались истребительные батальоны, как правило, из жителей, проживающих на территории одного района, то есть рабочих, крестьян и служащих. Замполитами назначались комсомольские или партийные работники районов. 

В противостоянии власти-бандиты перевес по потерям был все же на стороне бандформирований. Например, в 1945 г. в общей сложности потери среди бандитов составили 5 182 человека, за тот же период общие потери среди представителей советской власти составили 473 человека. За весь же период наиболее активных действий с 1945 до 1953 гг. национальные формирования понесли следующие потери: убитыми – 2 422 чел., захвачены в плен – 7 342 чел., легализовались – 10 268 чел. Всего – 20 032 чел. В свою очередь потери среди бойцов истребительных батальонов за период 1944-50 гг. составили 707 человек. Более всего бойцы-истребители гибли в Даугавпилсском (130), Краславском (61) и Тукумском (61) районах[15].

Борьба национальных партизан с советской властью окончилась в 1956 г. с очевидным перевесом последней. Именно с этого года в милицейских сводках прекращаются появляться данные о борьбе с национальным бандитизмом ввиду его искоренения. Двенадцать лет потребовалось советским властям на ликвидацию сопротивления национального самосознания.

 

Второй аспект проблемы по восстановлению советской власти на территории Латвии после 1944 г. заключался в устранении недовольных становлением социалистического коллективного хозяйства. Дестабилизации обстановки в республике способствовали насильственная коллективизация и разрушение хуторского хозяйства. Решение о начале коллективизации в Прибалтике политбюро ЦК КПСС приняло в мае 1947 года. С 1947 года партия в очередной раз сменила методы борьбы и перешла «от политики ограничения кулачества к его ликвидации как класса»[16].Согласно выдвинутым тезисам, создание колхозов должно было быть добровольным. По идеологическим соображениям предполагалось их сформировать из владельцев малых хуторов. Крупных хозяев, или же как их официально именовали – кулаков[17], как противников советской власти по своему существу, пускать в колхозы не разрешалось, зачастую они подвергались гонениям и т.н. раскулачиванию.

 

Как происходила коллективизация в Латвии, можно узнать из признания авторов официальной  «Истории Латвийской ССР», изданной в 1958 году. Авторы этого труда пишут, что «не было попыток использовать уже существовавшие формы сельскохозяйственной кооперации… как исходную базу», эта кооперация, охватившая 75% крестьянских хозяйств Латвии, была ликвидирована, а «коллективизация основной массы крестьянства была проведена весной 1949 года форсированными темпами, доходившими в ряде случаев до нарушения принципа добровольности»^[18]. Нарушения этих принципов приняли массовый характер и вызвали вооруженное сопротивление. В ответ на возмущения общественности власть применила такие же массовые репрессии: «…советская власть вынуждена была изолировать часть кулаков и другие враждебные элементы»[19].

Восстановление разрушенного народного хозяйства партийное руководство начало проводить «железной» рукой. К 1946 году в Латвии была проведена земельная реформа. В государственный земельный фонд вошли 1,5 млн. гектаров, куда были включены 605 000 га, отчуждённых у 24 448 крупных хозяйств, земельный надел которых превышал 30 га, а также брошенные земли и отчуждённые у кулаков, земельных спекулянтов и пособников немецких оккупантов. Земельные наделы получили батраки и безземельные крестьяне-арендаторы, ремесленники и др. К началу 1946 г. было образовано свыше 48 800 новых хозяйств, получивших в пользование 606 000 га земли, 20 897 бедняцким хозяйствам выдали около 90 000 га. Совхозам, МТС[20], подсобным хозяйствам предприятий и учреждений было передано более 184 000 га земли. После реформы количество крестьянских хозяйств составило 251 000, т.е. возросло примерно на 25 000, с общей площадью 3,482 млн. гектаров земли.

В 1946 г. в Латвии были созданы первые колхозы, начали создаваться кооператорские общества. К концу 1946 г. сельскохозяйственная кооперация охватывала уже 29% хозяйств. Были восстановлены МТС. К концу 1948 в земледельческих и молочных кооперативах было объединено 42% крестьянских хозяйств. Было создано около 900 колхозов. С 1949 г. начался 2-й этап в развитии сельского хозяйства Латвии – социалистическое преобразование. В 1949 г. коллективизация стала массовой, до 1-го ноября в колхозы вступили 83% крестьянских хозяйств, к ноябрю 1950 г. она была в основном завершена. Коллективизировано 96,1% всех крестьянских хозяйств (97,3% земли). Земельная реформа проводилась под эгидой борьбы с кулачеством. Коллективизация вызвала ожесточённое сопротивление зажиточных крестьян, которые в целях борьбы активизировали саботаж, диверсии, акты бандитизма, стремясь препятствовать вступлению других крестьян в колхозы. В ходе массовой коллективизации кулачество как класс было ликвидировано, сельское хозяйство Латвии было преобразовано в социалистическое[21]. Надо добавить, что кулачество ликвидировано было не в добровольном, а принудительном порядке. Всех противников реформы без особых церемоний депортировали в отдаленные уголки СССР.

 

За счет всеобщей коллективизации государство пыталось в кратчайшие сроки восстановить разрушенное за несколько лет войны народное хозяйство. Дело осложнялось тем, что на освобожденной теперь уже территории промышленность была практически полностью разрушена, а материально-техническая база сельского хозяйства представляла собой не менее жалкую картину. Кроме того, предыдущий 1946 г. выдался неурожайным, и в некоторых регионах СССР нависла угроза голода. Это было вызвано тем, что почти все ресурсы страны долгое военное время сосредоточивались на оборонных предприятиях, и теперь в кратчайшие сроки надлежало все восстановить и перепрофилировать. Правительство приняло самые решительные меры. Однако чересчур строгие меры привели к тому, что вновь появились недовольные, которые тут же стали классифицироваться как «враги народа». А с врагами у власти разговор всегда был короткий.

 

21-го сентября 1948 г. прокурор ЛССР А.Мишутин сообщает первому секретарю ЦК КП(б) Латвии Я.Калнберзиньшу о необходимости проведения мероприятия по ликвидации остатков контрреволюционных вражеских элементов в Латвии: «… в текущем году, в связи с ростом колхозного строительства в республике, враждебная деятельность контрреволюционных элементов из месяца в месяц возрастает, враги народа – в зависимости от конкретной обстановки и местных условий – применяют различные формы и методы в своей вражеской работе, они всеми средствами стараются помешать успешному осуществлению наиболее важных мероприятий Партии и Правительства, вражеские элементы, находящиеся на нелегальном положении, имеют всяческую помощь и поддержку со стороны местной антисоветской части населения – кулаков, айзсаргов, легионеров, шуцманов и проч.». Далее прокурор предлагает провести учет всех враждебных элементов и через спецотделы министерств провести работы по очищению госаппарата от классово-враждебных элементов и выселить их в отдаленные районы СССР.

 

После детального обсуждения вопросов безопасности на одном из совещаний в ЦК КПСС были приняты соответствующие меры. 29-го января 1949 года Советом Министров СССР было принято постановление №390-138сс о выселении с территории Литвы, Латвии и Эстонии семей кулаков и националистов: «О выселении с территории Литвы, Латвии и Эстонии кулаков с семьями, семей бандитов и националистов, находящихся на нелегальном положении, убитых при вооруженных столкновениях и осужденных, легализованных бандитов, продолжающих вести вражескую работу, и их семей, а также семей репрессированных пособников бандитов».

 

Спустя неделю министру внутренних дел Якутской АССР, начальникам УМВД Хабаровского и Красноярского краев, начальникам УМВД Томской, Новосибирской, Омской, Иркутской и Амурской областей было выслано телеграфное распоряжение, согласно которому им надлежало проверить возможности расселения и трудоустройства в сельском хозяйстве выселяемых. К 1-у марта были получены отчеты от начальников краев, так, например, в Якутской АССР имелась возможность расселить 1 650 семей, с занятием их в рыбной и угольной промышленности. Завоз выселяемых сюда возможен только с мая месяца с открытием летней навигации. Хабаровский край мог расселить около 6 000 семей с использованием их в рыбной и лесной промышленности. Завоз возможен только с июня месяца с открытием навигации в низовьях Амура. Омская область готова принять 6 000 семей с использованием 4 075 семей в колхозах, а 1 925 семей в совхозах. Завоз предусматривается от железной дороги автогужевым транспортом. Томская область имеет возможность расселить 7 000 семей с занятием их в колхозах. Новосибирская область примет 3 000 семей и трудоустроит их в колхозах. В Иркутскую область примут 6 967 семей и обеспечат работой в колхозах и совхозах.

 

В докладной записке замминистр В.С.Рясной обращает внимание министра МВД С.Н.Круглова на то, что расселение выселяемых 20-25 марта, возможно произвести следующим образом: Красноярский край – 4 000 семей, Омская область – 6 000 семей, Томская область – 3 000 семей, Иркутская область – 6 967 семей. Всего – 26 967 семей. Дополнительно предусмотрена возможность расселения 2 500 семей в Марийской АССР с занятием их в лесной промышленности. В общей сложности «имеется возможность расселить в указанных областях 29 467 семей, а по постановлению Совета Министров СССР предусматривается выселение 29 000 семей», пишет Рясной 4-го марта 1949 г.[22]

Спустя неделю, 12-го марта, выходит секретный приказ министра внутренних дел С.Н.Круглова за №00225 «О выселении с территории Литвы, Латвии и Эстонии кулаков с семьями, семей бандитов и националистов». В частности, приказом предусматривалось выслать: «…кулаков с семьями, семей бандитов, националистов, находящихся на нелегальном положении, убитых при вооруженных столкновениях и осужденных, легализовавшихся бандитов, продолжающих вести вражескую деятельность, и их семей, а также семей репрессированных пособников бандитов». Все перечисленные категории граждан должны быть поселены в назначенные места навечно. Им разрешено взять с собой лично им принадлежащие ценности, домашние вещи (одежду, посуду, мелкий сельскохозяйственный, ремесленный и домашний инвентарь) и запас продовольствия на каждого члена семьи, но не превышая общий вес до 1 500 кг. Расселить семьи предназначалось в оговоренных ранее областях.

 

В соответствии с указанием Совета Министров Министерство внутренних дел должно обеспечить конвоирование и перевозку выселяемых, тщательную охрану в пути следования, административный надзор в местах расселения и учет поселенцев, должно установить режим, исключающий всякую возможность побегов, трудоустройство выселяемых в сельском хозяйстве и промышленности.

Начальники областей совместно с местными партийными и советскими органами должны были предварительно разработать план приема и расселения выселенцев, обеспечить их жильем и трудоустройство, а также выделить транспортные средства для доставки их от железнодорожных станций к месту поселения. Вместе с тем предусматривалось в местах поселения организовать спецкомендатуры МВД, и до 1-го апреля подобрать в них сотрудников и четко проинструктировать о предстоящей работе среди выселенцев.

После прибытия все поселенцы должны были тут же встать на учет, им объявлялось, что, согласно Указу Президиума ВС СССР от 26-го ноября 1948 г., за побег с места поселения предусмотрена уголовная ответственность. За самовольный выезд из мест обязательного поселения виновные подлежат привлечению к уголовной ответственности. Мера наказания за преступление – 20 лет каторжных работ. Все дела беглецов рассматриваются в Особом совещании при МВД СССР. Лиц, участвовавших в организации и способствовавших в побеге, ожидает наказание в виде лишения свободы сроком на 5 лет.

17-го марта принято постановление Совета Министров ЛССР №282сс «О выселении из пределов ЛССР кулацких семей»: «В соответствии с Постановлением Совета Министров Союза ССР №390-138сс от 29 января 1949 г. Совет Министров ЛССР постановляет: 1) Выселить из пределов Латвийской ССР в отдаленные места Советского Союза на спецпоселение 10 000 кулацких семей. 2) Утвердить представленные уездными исполнительными комитетами депутатов трудящихся списки кулацких семей, подлежащих выселению. 3) Выселение кулацких семей поручить провести МГБ ЛССР. Председатель Совета Министров ЛССР В.Лацис, управляющий делами Совета Министров ЛССР И.Бастин».

 

Еще через несколько дней Советом Министров ЛССР будет принято дополнительное секретное постановление за №297сс о конфискации имущества выселенных: «…Имущество выселяемых, кроме имущества, которое выселяемые берут с собой, и скот конфисковать. конфискованное имущество выселяемых обратить на покрытие недоимок и текущих платежей по государственным обязательствам; оставшуюся после покрытия недоимок и текущих платежей часть имущества (жилые и хозяйственные постройки, производственные предприятия, сельскохозяйственный и ремесленный инвентарь, а также скот) передать безвозмездно колхозам с зачислением ее в неделимый фонд. Остальное имущество и картофель передать финансовым органам для реализации. Продовольственное зерно, зерно-фураж и технические культуры передать государству. … Председатель Совета Министров В.Лацис. Управляющий делами Совета Министров ЛССР И.Бастин. 24 марта 1949 г.».

Депортация началась 25-го марта 1949 г. и длилась 5 дней. Всего за эти дни были депортированы более 40 000 человек. Латвийский Государственный архив, обработав данные дел на ссыльных, уточнил количество депортированных в марте 1949 г. Таким образом, на основании этих данных, можно утверждать, что на поселения были сосланы: кулаки – 29 030 человек, националисты – 13 095. Всего – 42 125 человек. Непосредственно из Риги были высланы 1 399 человек (кулаки – 205, националисты 1 194). Относительно общей цифры ссыльных рижан среди них немного, особенной паники в городе как в июне 1941 не было. В основном репрессии были направлены на крестьян, которые не желали вступать в колхозы и лишиться своей собственности.

Всего было выслано 13 248 семей. Из них: мужчины – 11 316, женщины – 19 822, дети до 16 лет – 10 987. Что касается возраста ссыльных, то в тех же данных Госархива приводятся такие цифры: дети до 7 лет – 3 368, от 7 до 16 – 7 619, от 16 до 60 – 23 343, от 60 до 80 – 7 051, старше 80 – 744. Национальный состав: латыши – 40 176, русские – 790, поляки – 590, белорусы – 252, литовцы 140, эстонцы – 92, украинцы – 15, другая – 11, не указано – 59.

 

31-го марта 1949 г. заместитель начальника главного военного управления генерал-майор Ф.Спасенко сообщил заместителю министра внутренних дел генерал-лейтенанту В.Ряснову о завершении операции по выселению спецконтингента из Эстонии, Латвии и Литвы. В частности, в сообщении говорится о том, что было задействовано 76 эшелонов, вывезено 30 629 семей (90 844 человека, из них 24 630 мужчин, 40 688 женщин и 25 526 детей). Для выполнения приказа за №00225 было задействовано 175 офицеров, 253 сержанта и 1 596 солдат МВД[23].

 

Что касается Латвии, то, как становится ясным из докладной записки министра внутренних дел ЛССР А.Эглита министру МВД СССР С.Н.Круглову, все подготовительные работы к выселению были закончены до 20-го марта. Вечером 24-го марта весь личный состав уездных и городских органов МВД и милиции был переведен на казарменное положение и приступил к проведению мероприятия по разработанным планам. Всего для проведения операции в Латвии было выделено 1 400 человек офицеров, оперативного и рядового состава органов МВД и милиции, в качестве начальников оперативных групп – 602 человека. В Риге для проведения операции были задействованы 696 человек[24].

В этой же докладной записке описываются случи оказания сопротивления аресту: «В гор.Риге, благодаря бдительности участвовавшего в операции курсанта Рижской офицерской школы МВД тов.Румписа, было предотвращено вооруженное сопротивление изымаемого опергруппе. В момент, когда он выхватил пистолет системы «Парабеллум», тов.Румпис решительными действиями его разоружил, не дав возможности применить оружие. В ряде уездов работникам МВД, выполнявшими задания по обеспечению общественного порядка, в порядке личной инициативы были задержаны на дороге и в населенных пунктах подозрительные лица, которые при проверке оказались скрывавшимися от выселения. Так, работниками милиции Цесисского уезда было задержано в дни операции всего 12 скрывшихся семей в количестве 39 человек и 31 одиночка, в Валмиерском уезде задержаны 2 семьи, из них одна скрывшаяся из Рижского уезда, и 2 одиночки и т.д.»[25].

 

Мобилизация сотрудников была проведена под предлогом срочной перевозки правительственных грузов к весенней посевной кампании. Однако в ходе операции стало известно, что население было информировано о предстоящем выселении. По мнению министра МВД ЛССР А.Эглита, причина раскрытия заключалась в том, что сотрудников на места операции высылали заблаговременно за 7-10 дней, не обеспечив при этом их изоляции от населения. Солдаты свободно перемещались по городам и селам, что могло вызвать настороженность и подозрения. «Так, в Бауском уезде после прибытия туда опергрупп МГБ усиленно стали передаваться слухи о предстоящем выселении в Сибирь всех бывших шуцманов и айзсаргов, а в гор. Бауске нашими работниками были изъяты несколько листовок, написанных от руки, следующего содержания: «Смерть большевикам и их сообщникам. Бейте русских, чтобы ни один в живых не остался в Бауске. ГУДЖА (руководитель бандгруппы) находится в Бауске и будет руководить нападением. Подпись «Бауский комитет». В Илукстском, Резекненском, Лудзенском и других уездах за несколько дней до операции наблюдалась усиленная закупка частью населения соли, спичек, валеной обуви и разных продуктов. В гор. Лудзе ряд подлежащих выселению встретили опергруппы уже одетыми и уложившимися»[26].

 

Особенно интересен тот факт, как отмечает министр внутренних дел ЛССР А.Эглит, что во многих домах, куда были направлены опергруппы, оказались только старики, женщины и дети, а значительная часть трудоспособных мужчин скрылась до операции. В Рижском уезде скрылось около 30% мужского населения, в Валкском со всего эшелона выселенцы мужчины насчитывали лишь 26%, их которых почти половина в возрасте от 60 до 90 лет. Эта информация дает повод к подозрению о том, что выселяемые были заблаговременно предупреждены. В качестве подозреваемых выступают сами солдаты и милиционеры. Все это значительно затрудняло проведение операции. Кроме того, поводом к затягиванию операции послужило и обилие неточной информации. Например, в ряде случаев оказывалось, что по указанным в списке оперативников адресам разыскиваемые лица никогда не проживали или же давно покинули эти места. Из 406 рижских адресов 25 оказались неправильными. Зачастую списки содержали фамилии тех, кто не подлежал выселению: лица, имеющие правительственные награды, члены ЛКСМ и пр.

 

После того как выселенные уже были рассажены по вагонам, имели место случаи, когда главы семейств сами являлись на пункты погрузки с просьбой отправить их в ссылку вместе с семьями.

С началом операции по стране поползли всевозможные слухи и догадки. Вспоминая, что в 1941 году выселения произошли в самый канун войны, в марте 1949 г. люди стали полагать, что вскоре снова начнется война, народ ринулся в магазины закупать спички, соль и прочие товары первой необходимости. В городах распространялись слухи, что выселяют стариков и безработных. В ряде волостей после операции по выселению началась массовая подача заявлений о вступлении в колхозы.

Однако, как признает сам министр А.Эглит, во многих случаях было замечено превышение должностных полномочий сотрудниками опергрупп. К тому же, если полномочия и не нарушались, то в погоне за «хорошей» отчетностью исполнения, многие оперативники, не вдаваясь в особенные рассуждения, высылали всех, кого считали возможным, главное в таких случаях было доложить о полностью проделанной работе.

 

Вновь, так же как и со списками ссыльных в 1941 г., можно обнаружить, что подавляющее большинство составляли люди, против которых не было необходимости применять столь жесткую меру. Всего из Прибалтики в 1949 г. было выселено 94 779 человек. Среди них было 31 917 литовцев, 42 149 латышей и 20 713 эстонцев. Из них мужчин – 25 708, женщин 41 987, дети – 27 084[27]. Однако властями это было сделано намеренно, поскольку таким образом хотели добиться устранения поддержки тех, кто ушел в леса и вел незаконную подрывную деятельность.

В отличие от депортации 1941 г., когда глав семей высылали отдельно от семьи по разным лагерям, в марте 1949 г. власти несколько мягче стали относиться к ссыльным. На этот раз семьи не разделялись и в случае потери или задержки одного из членов семей, у них была возможность впоследствии вновь соединиться и жить в спецпоселении вместе[28].

После смерти «вождя народов» Сталина постепенно власть смягчает свое отношение к врагам народа. Издаются постановления, которые разрешают некоторым категориям ссыльных возвращаться на родину. Но таких было немного, в своей массе они начинают покидать места ссылок в 60-х и 70-х годах. В мае 1958 г. Верховный Совет декретом освободил всех кулаков и членов их семей из спецпоселений, однако возвращаться в родные места им все же не разрешалось. Распоряжение не касалось националистов и партизан, они вынуждены были оставаться в местах высылки до 1963 г, когда вышло постановление об их освобождении.

 

Бесспорно, глядя на общие цифры и особенно на возраст высылаемых, можно утверждать, что подобные акции по выселению во многом антинародны. Высылая несовершеннолетних, власть руководствовалась принципами «гуманности», т.е. не желала отделять детей от семьи, в то же время посылая их в неизвестность вместе с родителями. Во многом не соглашусь с такой политикой. По-моему, было бы разумным высылать исключительно тех, кто действительно был в чем-то виновен, например, бывших пособников фашистов в лице полицаев и эсесовцев, бандитов, мародеров и прочих. Таких тоже высылали или расстреливали. Но мне никогда не понять мотивов советской власти к высылке т.н. кулаков и уничтожению крестьянского хозяйства, никогда не будет понятен мне и мотив высылки женщин, детей, стариков. Еще раз вернусь к молчаливым цифрам. Итак, всего в марте 1949 г. было выслано 42 125 человек. Кулаков насчитывалось 29 030 человек, а националистов 13 095 человек. Из них 11 316 мужчин (26,9%), 19 822 женщины (47%) и 10 987 детей (26%). Если даже предположить, что главенствующую опасность для советского режима представляли представители мужской части населения, то окажется, что 73% ссыльных были высланы без явной на то причины. Допускаю, что меры это крайние, но, порой, лишь такая суровость могла помочь в организации порядка и стабилизации общественного напряжения. Что и было проделано.

И если с высылкой населения все ясно, то настораживает другое. 12-го мая 2005 года Сейм Латвийской республики провозгласил «Декларацию об осуждении осуществлявшегося в Латвии тоталитарного коммунистического оккупационного режима СССР», в которой, среди прочих заявлений, открыто высказана официальная точка зрения на события прошлых лет: «Латвийское государство признает и чтит участников движения национального сопротивления, как борцов за свободу Латвии». Логично предположить, что национальные партизаны тоже причисляются к борцам за свободу и данное заявление распространяется и на них. На сегодняшний день, честно говоря, сложно оценить, насколько были существенны усилия этих т.н. борцов за независимость и был ли, собственно, смысл в их действиях? И стоила ли их борьба тех жертв, что понесло латвийское государство за 12 лет противостояния между кучкой голодных и обозленных людей с гигантской государственной машиной СССР? Будет ли честной и справедливой та декларация к своим же гражданам, пострадавшим от рук лесных партизан-бандитов? Вопросов много. Глядя на эту декларацию, хочется вспомнить слова французского философа Гельвеция, который сказал, что «Каждый период имеет своих великих людей, а если их нет – он их выдумывает». Безусловно, каждой стране нужны собственные герои, нужен положительный опыт поколений в борьбе за независимость государства, но если в сердцах ощущается дефицит совести и переизбыток цинизма, на первый план выступает желание показного героизма и пафоса в сомнительных заявлениях. Когда существует подобная государственная установка назначить героев, по-моему, нужно очень тщательно обдумать решение и взвесить все доводы за и против, оценить все действия потенциальных героев. Или хотя бы сделать оговорку: таковыми не могут быть признаны лица, виновные в преступлениях против человечности, в военных преступлениях и преступлениях, запрещенных латвийским законодательством. Этого в декларации не указано. Стало быть, можно полагать, что за независимость нашего государства можно бороться любыми методами. Даже низменными. Похожее что-то было: цель оправдывает средства. Правда, чем это закончилось всем известно…

Бездумье не делает чести заявителям, а также самим «назначенцам» на всенародного героя. Да и в самом-то деле! Разве десяток человек в лесу, за которыми не стоит ни армия, ни даже обыкновенный народ, могут ли они на что-то серьезное рассчитывать? Вряд ли. Их действия становятся обычным бандитизмом. Именно с проявлением бандитизма и боролась советская власть, если расценивать в этом ключе, то ее действия в борьбе с национальными партизанами были совершенно оправданы. Другой вопрос в соразмерности применяемых методов, конечно, невинно пострадавших в этом противостоянии тоже хватало, но, как бы там ни было, в итоге лесному террору был положен конец и виновные в преступлениях понесли заслуженную кару. Вот он принцип в действии, когда цель оправдывает средства, проблема была решена, но какой ценой? Не слишком ли она высока? Нужно об этом помнить и не повторять чужих ошибок.

Именно в целях борьбы с националистическими проявлениями на территории Прибалтики СССР и была организована высылка осужденных на поселения в отдаленные уголки Советского Союза, туда же отправлялись и сочувствующие национальным партизанам, поскольку они были хоть и хрупкой, но основой для существования партизанских отрядов в лесах. Выслав сочувствующих, руководство СССР таким образом старалось лишить партизан материальной базы и возможностей связи.

 

Естественно, не все национальные партизаны были откровенными бандитами и мерзавцами, такого не может быть по определению, многие были обыкновенными людьми, против которых применялись все возможные административные ресурсы власти с целью устрашения, поскольку те не желали принимать навязанные и, порой, унизительные условия своего существования. Однако даже те немногочисленные материалы о «героическом» прошлом некоторых борцов, что приведены выше, заставляют задуматься о целесообразности громких заявлений от лица всех латвийских граждан, что представляет собой латвийский Сейм. Что один называет борьбой за свободу, в глазах другого может быть обыкновенным бандитизмом… История всегда делит общество на два лагеря: тех, кто согласен и тех, кто не согласен с официальной позицией и политическим курсом страны. Однако государство только тогда будет истинным государством, когда сможет найти компромисс между двумя общинами и примирить эти два оппозиционных лагеря.

 

 

 

 

·         Государственный архив Латвии. Политика оккупационных властей в Латвии 1939-1991. Сборник документов. –Рига: Nordic, 1999.

·         История Латвийской ССР. Т.3. –Рига: АН ЛССР, Институт истории и материальной культуры, 1958/

·         История Латвийской ССР. Сокращенный курс. 2-ое переработанное и дополненное издание. –Рига: Академия наук ЛССР, 1971.

·         Соколов А.К., Тяжельников В.С. Курс советской истории, 1941-1991. –М.: Высшая школа, 1999.

·         Latvijas Valsts arhīvs. Aizvestie: 1949. gada 25. marts. –Rīga: Nordik, 2007.

·         Latvijas nacionālo partizānu karš: dokumenti, apcerējumi un atmiņas, 1944-1956, sast. Strods H. –Rīga: Latvijas Universitātes «Latvijas Vēsture» fonds, 2003.

·         Nacionālā pretošanās komunistiskajiem režīmiem Austrumeiropā pēc Otrā pasaules kara. Starptautiskās konferencijas materiāli, 2005. g. 7.-8. Jūnijs. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007.

·         Okupācijas režīmi Latvijā 1940.-1956. gadā: Latvijas Vēsturnieku komisijas 2001. gada pētījumi. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007.

·         Okupācijas režīmi Latvijā 1940.-1959. gadā: Latvijas Vēsturnieku komisijas 2002. gada pētījumi. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007.

·         Okupācijas varu nodarītie postījumi Latvijā 1940-1990: rakstu krājums. –Stokholma: Memento; –Toronto: Daugavas Vanagi, 2000.

·         Strods H. Latvijas nacionālo partizānu karš 1944-1956. –Rīga: Preses nams, 1996.

 

 

 

 

 

---

[3] Okupācijas režīmi Latvijā 1940.-1956. gadā: Latvijas Vēsturnieku komisijas 2001. gada pētījumi. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lp. 337.

[4] Nacionālā pretošanās komunistiskajiem režīmiem Austrumeiropā pēc Otrā pasaules kara. Starptautiskās konferencijas materiāli, 2005. g. 7.-8. Jūnijs. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lp. 203.

[5] LVA, f.1986., ap.1., l.41886., 7.sēj. lp. 1.b.

[6] Nacionālā pretošanās komunistiskajiem režīmiem Austrumeiropā pēc Otrā pasaules kara. Starptautiskās konferencijas materiāli, 2005. g. 7.-8. Jūnijs. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lp. 207.

[7] LVA f.1986., ap. 28612., l.3., lp. 114.

[8] LVA f.1986., ap. 28785., l.3., lp. 169.

[9] Седунов А. Прибалтийские каратели в Псковской области. [Эл.ресурс www.newspb.ru/allnews/462135 доступ 28/07/2008]

[10]Nacionālā pretošanās komunistiskajiem režīmiem Austrumeiropā pēc Otrā pasaules kara. Starptautiskās konferencijas materiāli, 2005. g. 7.-8. Jūnijs. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lp. 232.

[11]Nacionālā pretošanās komunistiskajiem režīmiem Austrumeiropā pēc Otrā pasaules kara. Starptautiskās konferencijas materiāli, 2005. g. 7.-8. Jūnijs. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lp. 235.

[12]Nacionālā pretošanās komunistiskajiem režīmiem Austrumeiropā pēc Otrā pasaules kara. Starptautiskās konferencijas materiāli, 2005. g. 7.-8. Jūnijs. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lp. 238.

[13] Okupācijas režīmi Latvijā 1940.-1956. gadā: Latvijas Vēsturnieku komisijas 2001. gada pētījumi. –Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 2007, lp. 351.

[14] LVA (LKP CK) f.101., ap. 11., l.68., lp. 15. (cit. no: Latvijas nacionālo partizānu karš: dokumenti, apcerējumi un atmiņas, 1944-1956, lp. 437).

[15] Strods H. Latvijas nacionālo partizānu karš 1944-1956. –Rīga: Preses nams, 1996, lp.490-493.

[16] История Латвийской ССР. Сокращенный курс, 2-ое переработанное и дополненное издание. –Рига: Академия наук ЛССР, 1971, с. 706-707.

^[17] Кулачество (рус. термин от слова «кулак», первоначально синоним к словам «выжига», «мироед», обозначал человека, наживавшегося грабительской эксплуатацией, ростовщичеством и спекуляцией; с 1890-х использовался для обозначения формирующейся буржуазии деревни), деревенская буржуазия. (Большая Советская Энциклопедия).

[18] История Латвийской ССР. –Рига: АН ЛССР, Институт истории и материальной культуры, 1958, т. 3, с. 644.

[19] Там же.

[20] Машинотракторная станция (МТС).

[21] Латвийская Советская Социалистическая Республика // Большая Советская Энциклопедия. 3-е изд. В 30-и томах. –М.: Советская энциклопедия.

[22] ГА РФ Р-9479, оп.1, д.475, л. 142-143.

[23]ГА РФ ф. 9479. Оп. 1. д. 475. л. 113.

[24] Сталинские депортации 1928-1953. Под ред. акад. Яковлева А.Н., сост. Поболь Н.Л., Полян П.М. –М.: Международный фонд Демократия: Материк, 2005, с.653.

[25] Там же.

[26] Сталинские депортации 1928-1953. Под ред. акад. Яковлева А.Н., сост. Поболь Н.Л., Полян П.М. –М.: Международный фонд Демократия: Материк, 2005, с.654.

[27] Strods H. PSRS VDM pinīgi slepenā...//Okupācijas varu nodarītie postījumi Latvijā 1940-1990: rakstu krājums. –Stokholma: Memento; –Toronto: Daugavas Vanagi, 2000, lp.266.

[28] Latvijas Valsts arhīvs. Aizvestie: 1949. gada 25. marts. –Rīga: Nordik, 2007, lp.23.

 

 

4 - Девять огненных дней 

3 - Снежный июнь 41-го…

2 - Как мы выбирали СССР 

1 - Прощание с родиной, или Встреча славянки