Без колоколов
Газета «Сегодня», 31 октября 1924 г.
Украшением Риги, как каждого старого Ганзейского города, издавна были звонкие колокола.
Сначала однозвучные католические, раскатом бьющие в обе стороны, меньшие, нежели православные, они много столетий ярко и четко сыпали свои звуки под средневековыми башнями и серыми крепостными стенами...
Лютеранские были меньше, и родились они позднее, но расплывался их бой серебряными отзвуками, ибо не жалели для них старые бюргеры примеси дорогого белого металла...
И, наконец, большие, гулкие, – православных церквей. Их родоначальник – большая медная полоса, в форме гигантского плоского лука, по которому звонарь когда то существовавшей Свято-Никольской церкви, бил небольшим молотком. И последний «большой внук» – это многопудовый гигант кафедрального собора...
Не раз гибли отдельные колокола, как тот серебряно-медный Старо-Гертрудинский, расплавившийся во время пожара 1812 года, когда сгорели все рижские форштадты. Единственный осколок этого «мученика» украшает стену нижнего зала Черноголовых...
Случайное каменное ядро пушки-единорога, посланное в упор с бастионов войск московского царя Алексея Михайловича разбило один из колоколов.
Жутко прозвенев над головами молящихся, рассыпался один из «звонов» Петровской кирки, когда князь Долгорукий в 1710 году готовился к решительному штурму предместий.
Многие погибли красиво: в пламени, от пушечных ядер или вместе с рушащейся колокольней.
Но полный и бесславный разгром «колокольного царства» принесла последняя мировая война.
Небрежно калеча дубовые устои башенных балок, перепиливая чугунные пояса, роднившие колокола с башенными переплетами, ломая колонки воздушных пролетов-арок – снимали жилистые руки солдат наше украшение в 1915году и увезли его туда, откуда теперь нет возврата.
Ушли колокола, но остался один, и нет в Риге человека, кто бы не знал его.
Не только теперь, но даже в темные годы войны, если над дремлющей, полутемной Ригой начинали расплываться тревожные, частые колокольные звуки, — это была жуткая весть. Это – набат.
А знающему нашу старину вдвойне жутко: он ведает, что бьет тот же небольшой колокол, который столетиями провожал преступников за стены города, к плахе и виселице, высившимся на углу нынешних улиц Свободы и Столбовой.
Не покидавший своего города во время мировой войны рижанин хорошо помнить всю жуть звуков этого единственного в Риге колокола.
Теперь он не страшен, и звуки его разнообразятся боем нескольких «звонов», которые удалось реэвакуировать и водворить на их прежние места.
Лишь немногие привезены обратно, и с возвращением остальных дело обстоит довольно печально. Вряд ли мы добудем их «из-за Зилупе».
Приходится проявлять собственную инициативу, и на собранные путем пожертвований средства отливать новые «звоны».
Несколько таковых в Латвии уже изготовлено, и в окне одного из магазинов по Бл. Королевской ул. красуется новенький колокол, предназначенный, кажется, для какой-то лютеранской церкви.
Хуже всего дело обстоит с православными храмами, где колокола не только украшение, но и предмет первой необходимости — начало и конец богослужения и важнейшие моменты его обязательно должны отмечаться звоном.
Недаром в церковном уставе так много тончайших указаний, когда «свещевжигателю» пли «параэкклезиарху», сиречь «кандиловжигателю» подобает «бити в било», «клепати» в малый или «великий кампан», «ударити во вся тяжкая», «блоговестити». Указывается, когда вести звон «косный», т. е. медленный и печальный, когда благовестить или трезвонить во все сразу.
У нас в деревнях ещесо времен крепостного права сохранился старинный обычайзвоном сообщать работающим в полях обокончании трудового дня в субботуи онаступлениипраздника.
Наконец, проводы умершего к местуегопоследнего упокоения, у православных латышей всегда сопровождалось печальным перезвоном.
Отсутствие колокола особенно ярко чувствуется при кладбищенских храмах, так как был в некоторых приходах довольно красивый обычай сообщать о смерти каждого прихожанине траурным перезвоном.
Не всюду обычай этот соблюдается, но всегда на башне кладбищенского храма высился колокол.
По примеру лютеранских общин, и рижские православные думают восстановить это украшение, и первым показывает пример приход, имеющий церковь на Всехсвятском кладбище. Приходским советом уже начать сбор пожертвований, и русскому населению следовало бы сочувственно откликнуться на это дело.
Могла бы и городская дума пойти приходу навстречу. Она отпустила 25-тысячную субсидию лютеранской Павловской церкви, и мотивом послужило указание на необходимость иметь в этом районе колокол, который оповещал бы о случаях пожара.
На Московском форштадте также не имеется набатного колокола, а опасность пожара в этом районе деревянных домиков особенно большая.
При содействии города, конечно, легко было бы очень скоро осуществить мечту Всехсвятского прихода и отлить первый в независимой Латвии православный «звон».
Если Вам понравилась статья, можете подписаться на новости: