НОВОЕ ИСПЫТАНИЕ ДЛЯ ОКРОВАВЛЕННОЙ ЗЕМЛИ. Узники концлагеря: «Немецкое кладбище в Саласпилсе – это кощунство!»

 

08.10.2008

 

 

 

Напомним, две недели назад стало известно: Германия планирует завершить благоустройство кладбища военнопленных на территории мемориала в Саласпилсе. Два года назад здесь был установлен деревянный крест. Этим летом к погосту, где предположительно лежат около двух сотен солдат вермахта, умерших от болезней и ран в Саласпилсском лагере для военнопленных, была проложена дорожка. Дальше – больше. На кладбище по сути хотят устроить небольшой мемориал. Оправдывают это тем, что умершие пленные не имели отношения к охране Саласпилсского концлагеря, и их можно считать такими же жертвами войны, как прочих павших. Часть общества Латвии таким нивелированием ценностей приведена в негодование и ужас.
 
Чёрное – не белое!
За одно только спасибо авторам скандального благоустройства: они дали повод вспомнить, что такое Саласпилс. 28 сентября, в день освобождения лагеря, когда в 1944 году здесь были расстреляны последние 17 узников, на мемориал прибыло несколько сотен человек. Молодежь. Семьи. Дети. Ехали из Риги целыми караванами машин. Вышли – остановились в начале тропинки, многие – с красными гвоздиками в руках. Прибытия официальных лиц ждали недолго.
-- Тема войны все еще очень чувствительна, -- сказал посол республики Беларусь Александр Герасименко в личной беседе с «МК-Латвией», -- наша страна была полностью разрушена, потеряла каждого третьего жителя. Поэтому люди относятся с большим вниманием ко всему, что касается жертв нацизма. Вы спрашиваете, нужен ли, допустим ли обелиск немецким военнопленным на территории мемориала? С одной стороны, каждый человек имеет право на память. Нужно обозначить могилы всех погибших. Но в Саласпилсе особая ситуация. Памятники тем, кто был замучен, и тем, кто мучил, не должны стоять рядом. Думаю, лучше эксгумировать тела. Останки одних военнопленных могли бы забрать родственники, других можно похоронить на сборном кладбище. Это моя позиция, как гражданина Белоруссии.
Посол России в Латвии Александр Вешняков также не постеснялся быть категоричным (не до стеснения теперь, ведь вопрос – принципиальный, так вышло, что последние бои Второй мировой еще продолжаются, ведут их потомки победителей):
-- В Саласпилсском концлагере погибли десятки тысяч человек. Их единственная вина заключалась в том, что они были гражданами своих стран. Мы не должны позволить называть черное серым, а тем более – обелить. Наш долг в том, чтобы не разрешить осквернять память погибших или предать ее забвению.
 
Понятно даже детям
…Постояли.  Желтый лес вокруг словно участвовал в этой минуте молчания. По дороге на мемориал «МК-Латвия» подошла к молодым, чтобы спросить, что думают они, не знавшие войны, изучающие ее по новым выхолощенным книжкам. Юля и Карина – школьницы из гимназии Ринужи.
-- Мы против такого благоустройства, -- сразу сказала Юля.
Ее ровесник Даниил подумал, взвешенно заметил:
-- Понятно, что территория мемориала концлагеря совсем не подходит для установки памятника немецким солдатам.
Вот так. Детям понятно – не нужно приравнивать память убитых, расстрелянных, отравленных, заморенных голодом – к памяти солдат, которые пришли захватчиками на эту землю. Нет спору, пусть и последние заслуживают креста. Но – не рядом. Не с попыткой поставить знак уравнения между теми и этими.
 
«Кровь откачивали постоянно…»
Люди, пришедшие почтить память узников Саласпилса, усыпали памятники цветами. На место детского барака несли игрушки. Клали на памятник печенье и конфеты. Это напоминает о страшнейшем в истории Саласпилса: лагерь был не самым большим, зато жестокость его по отношению к детям была беспримерной.
-- Вспоминать прошлое тяжело, -- говорит бывшая малолетняя узница лагеря Людмила Зинкевич, -- наша семья жила в Белоруссии, в Освее. В 1943 году немцы во время карательной экспедиции по уничтожению партизан расправились с мирным населением. Повесили моего дядю, убили бабушку и тетю. Все происходило на наших глазах. Нас, детей, повезли в Саласпилс. Голыми гнали по снегу из одного конца лагеря в другой, где находился карантийный барак.  Через 5 дней меня с другими детьми первой группы крови забрали в так называемый лазарет. Кровь откачивали постоянно, проводили разные эксперименты. Чудом мне пришлось попасть из лазарета обратно в барак, где сначала жили матери и дети. Когда женщин стали выгонять оттуда, они рвали на себе волосы от горя. В углу барака была поставлена ширма. Помню, как я сползла с нар и заглянула туда: за ширмой лежали и тихонько умирали обескровленные дети. За то, что посмела спустить с нар, надзирательница избила меня и поставила «под метлу». Тем временем моих сестричек Женю и Машу вместе с другими ребятами покормили отравленной кашей. Утром трупики вынесли вон…
Это не сказки. Не детские кошмарные сны. «Википедия» подтверждает: «Саласпилс – лагерь смерти, предназначенный для массового уничтожения людей. В нем содержались советские военнопленные, евреи из Франции и Чехии, Польши, антифашисты из самой Германии. Он стал центральным лагерем для всех восточных оккупированных территорий. Относился к числу образцовых фабрик подавления и уничтожения личности.
Наиболее печальную известность этот лагерь получил из-за отдельного содержания детей, которых затем стали использовать для отбора крови для раненых немецких солдат. Ежедневно у каждого ребенка забиралось до полулитра крови, вследствие чего дети быстро погибали.
Детей в возрасте до 6 лет собирали в отдельном бараке, где не заботились о лечении заболевших корью, а усугубляли его купанием, после чего дети умирали за 2—3 дня. Выжившие после этой процедуры дети (как и все больные заключенные) могли быть отравлены мышьяком. Детям давали отравленную кашу и кофе. От этих экспериментов умирало до 150 человек детей в день.
Охрана лагеря каждый день выносила из детского барака в больших корзинах окоченевшие трупики погибших мучительной смертью малышей. Они сжигались за оградой лагеря или сбрасывались в выгребные ямы и частично закапывались в лесу вблизи лагеря».
 
Германия не может этого понять?
Бывший малолетний узник Саласпилса Роман Шкультецкий поначалу храбрится и обещает «МК-Латвии» большое интервью. Но когда приходит время говорить, сил для этого находится совсем мало:
-- Я пробыл здесь год и два дня. Мне в то время было семь лет. Единственное, что меня спасло, это встреча с Мартой. Она плохо говорила по-русски, но показала мне дырку в стене нашего барака. Каждую ночь я выбирался наружу и искал еду в мусорниках, -- на глаза мужчины наворачиваются слезы, он некоторое время не может говорить. Потом добавляет, -- памятник немецким солдатам на территории мемориала, это ужас… это кощунство… неуважение ко всему человечеству. Вот и все, что я могу вам сказать.
С этой минуты не хочется больше расспрашивать бывших узников, которые медленными шагами меряют территорию бывшего концлагеря, где во время войны их жизнь ходила рядом со смертью и на смерть же была похожа. Спрашивать их – все равно, что лезть руками под ребра, в само сердце, которое и спустя шестьдесят три года забывать ничего не желает.
Я это понимаю. Вы это понимаете. Неужели этого не может понять правительство Германии и пресловутый Народный союз?
«Мы хотим увековечить память каждого павшего», говорят там. Но то, что Германия называет мемориалом павших, жертвы фашизма воспринимают, как памятник жесточайшему из режимов-убийц. В этом разница между нами.
Впрочем, если бы Народный союз Германии хотел найти компромисс, это возможно. Первый вариант – радикальный. Останки военнопленных нужно перенести с административной территории Саласпилсского мемориала. Но есть и второе решение. «МК-Латвия» видела проект благоустройства кладбища. Здесь планируется установить три малых креста и один большой. Рядом будет табличка с именами. «Здесь похоронены немецкие солдаты», хотят написать на плите. Добавьте сюда два только слова: «Простите их» -- и земля Саласпилса, пропитанная кровью 100 тысяч невинных жертв, до сего дня стонущая, может быть, и согласится стать пухом и для немецких военнопленных.
P.S.
Вчера вопрос о благоустройстве немецкого кладбища в Саласпилсе был вынесен на повестку дня Координационного совета русских общественных организаций. Узники концлагеря и поддерживающие их общественники разрабатывают программу протеста и постараются в ближайшее время посетить посла Германии в Латвии.

 
 
Юрис Врублевскис, директор мемориала Саласпилсского концлагеря:
-- Не вижу повода для скандала. Захоронение бывших военнопленных занимает 90 квадратных метров, а кладбище есть кладбище: нужно написать, кто там похоронен, поставить крест. Я понимаю узников концлагеря. Но если спокойной закончить проект, потом проблем не будет. В этом году благоустройство участка, скорее всего, завершено не будет: у Народного союза Германии нет разрешения на вырубку нескольких деревьев.
 
Игорь Гусев, историк и исследователь:
-- Я не видел доказательств того, что захоронение военнопленных находится именно на этом месте. Кто-то утверждает, что в детстве видел здесь могильные холмики. Но поймите, что это детских фольклор. Немецкие военнопленные содержались в бараках на берегу Даугавы (до освобождения лагеря там держали советских военнопленных). Допускаю, что некоторые умирали и были похоронены. Но есть ли исследования, которые доказывают, что немцы похоронены именно на территории бывшего концлагеря для мирных жителей? Если такие свидетельства есть, что же, память погибших можно увековечить. Все мы должны быть людьми. Но если это фальсификация, власти случайно ткнули пальцем в это место? Если, что еще хуже, это попытка выдать кости узников за останки немецких солдат? Это недопустимо. Подтвердить факт захоронения могут документы или артефакты, которые обычно находят в таких могилах.
 
Александр Прутков, депутат Саласпилсской думы:
-- Проект мемориала немецким военнопленным был спущен нам сверху. Муниципалитет не мог организовать даже общественного обсуждения, это не его дело. Общество может протестовать, это его право. Слышал, начат сбор подписей против благоустройства этого кладбища. В таком случае общественным организациям лучше обращаться в Комитет братских кладбищ и к депутатам Сейма, которые имеют реальную возможность повлиять на ситуацию.
 
Галина Муштавинская, председатель Русского общества Латвии в Саласпилсе:
-- Мы действительно организовали сбор подписей против установки памятника немецким солдатам и офицерам на территории мемориального комплекса концлагеря, где погибло больше 100 тысяч узников. Для кладбища должна быть выделена другая земля, подальше от этого святого места. Немцы, вероятно, не подумали, что живые узники посчитают их действия кощунством. Но виноваты и местные власти. Ведь немецкого захоронения здесь никогда не было, его не помнит никто из узников или старожилов. Мы боимся фальсификации и хотим видеть документы. Но даже если такие подтверждения имеются, Русское общество и ветераны войны будут настоятельно просить, чтобы волость выделила землю для перезахоронения немецких солдат. И мы рассчитываем, что нас поддержат все здравомыслящие силы Латвии.
 
 
 
ЭЙЖЕНС УПМАНИС: «ПРОЕКТ НАЧАТ УЖЕ ДВА ГОДА НАЗАД!»
Глава Комитета братских кладбищ считает, что останки военнопленных переносить не следует
 
Последние две недели чиновники разных уровней валили вину друг на друга: «Мы тут ни при чем! Это министерство решило!.. Нет, правительство!.. Нет, Народный союз Германии!» Попытка найти человека, способного без лукавства растолковать нам, кто и как принял решение о благоустройстве кладбища немецких военнопленных на территории Саласпилсского мемориала, привела «МК-Латвию» в Комитет братских кладбищ. Руководитель комитета Эйженс Упманис принял нас любезно, но сказал: «Вообще-то я ждал журналистов уже неделю назад. Никто не пришел. Значит, знать правду было невыгодно».
 
У Эйжена Упманиса – свой взгляд на проблему. Сгоряча он говорит, что скандал «яйца выеденного не стоит», но потом соглашается: бывшие узники Саласпилса имеют право на эмоции. Однако обществу после вспышки негодования стоит разобраться в происходящем.
-- Давайте попробуем, -- предложили мы господину Упманису. И услышали в ответ следующее. Восстановлением захоронений немецких солдат в Европе занимается Народный союз Германии по уходу за военными могилами. В 1997 году между ФРГ и Латвией был заключен договор о благоустройстве воинских погостов.
-- Партнером Народного союза в нашей стране стал Комитет братских кладбищ, -- говорит Эйженс Упманис. – Это значит, что мы занимаемся координацией проектов союза.
Первое захоронение военнопленных в Риге было восстановлено еще до провозглашения независимости Латвии в 1991 году. Далее Народный союз Германии развил на территории нашей страны активную деятельность. Сейчас в Латвии обустроено 11 кладбищ солдат Третьего рейха (два сборных кладбища созданы заново в Салдусе и Риге, здесь проводят перезахоронение найденных останков, дополнительные участки при ранее существовавших погостах на эти цели выделили власти Даугавпилса и Елгавы). В 2008 году при помощи Комитета братских кладбищ Германия намеревалась реализовать в Латвии три проекта.
-- Первое: на одном из восстановленных кладбищ требовалось реконструировать ограду, -- перечисляет Эйжен Упманис. – Второе: в парке Рундальского замка планируем установить обелиск немецким солдатам Первой мировой войны, которые умерли в размещавшемся здесь госпитале. Третье: хотим закончить благоустройство кладбища военнопленных в Саласпилсе (именно закончить, потому что начались работы два года назад, когда участники молодежного лагеря установили над могилами березовый крест).
С Саласпилсом вышла задержка. Работы в этом году, скорее всего, не завершат. Но Упманис считает, что установка крестов и памятной плиты – вопрос времени.
-- Нет никаких сомнений в том, что здесь находится кладбище военнопленных. Вот акт, составленный работниками МВД в 1949 году. К тому времени место захоронения согласно Женевской конвенции было приведено в порядок: обнесено тройным рядом колючей проволоки. На каждой могиле поставили кол с номером. К акту прилагается список умерших солдат. Кладбище передали местному самоуправлению, документы же рассекретили только после 1991 года.
В начале девяностых стало известно, что всего в Латвии – около двух десятков захоронений военнопленных. Одно из крупнейших обнаружено в Риге только в этом году. На территории стадиона Пардаугавской основной школы поисковики нашли останки шестисот солдат вермахта, которые затем были перезахоронены.
-- Но могилы военнопленных, в отличие от солдатских захоронений, обычно не переносят, -- упреждает мой следующий вопрос глава комитета. -- Почему? Потому что умерших в госпитале или лагере невозможно идентифицировать. С солдатами, павшими в боях, проще. Среди останков часто сохраняются номерные жетоны. Бывало, сослуживцы запечатывали имя погибшего в бутылку и опускали с ним в могилу.
У военнопленных же нет ни жетонов, ни документов. Все, что видят поисковики, эксгумирующие останки, это истлевшие кости. Поэтому Народный союз Германии, по словам Эйжена Упманиса, идет на перезахоронение военнопленных только в крайних случаях – например, если со временем по кладбищу прошла оживленная улица.
 
-- Но ситуацию в Саласпилсе нельзя считать стандартной. Вы слышите протесты, видите, что живые узники концлагеря требуют перенести захоронение. Готов ли Народный союз на переговоры?
-- Я считаю, что возмущение жителей Латвии подогревают определенные политики, готовясь к муниципальным выборам 2009 года. Нет повода для волнения. Во-первых, кладбище находится за территорией мемориального комплекса. Во-вторых, место захоронения было выбрано советскими властями (уверен, оно находится в стороне от могил узников, которые в то время были совсем свежими). В-третьих, похороненные здесь немецкие солдаты не имели отношения к охране концлагеря. Напомню, что в Европе жертвами Второй мировой войны считают всех павших солдат.
 
-- И все же: услышат ли голоса бывших узников Саласпилса власти ФРГ?
-- Пожалуйста, как представитель Народного союза Германии в Латвии, я открыт для переговоров, хотя и считаю, что переносить захоронение неверно. Но то, какое решение примет Народный союз или МИД ФРГ, курирующий его работу, предсказать не могу.