Цавро Янина Брониславна (1928 г.р.)

Наша семья жила в Латгалии, Рундальской волости, деревне Межавепри. У нас было хозяйство, земля, две коровы, лошадь, овцы и другая живность. В семье было пять человек. Работали все сызмальства. Однажды пришло распоряжение, что мы должны отправиться на работы. Мы не понимали, как это можно все бросить? У нас была еще бабушка, но она носила не нашу фамилию, поскольку она была неродной матерью нашему отцу. Бабушку не взяли, так как фамилия не совпадала. Она осталась на нашей земле. Из нашей деревни вывезли только нашу семью. Кто-то нас предал и выдал немцам, поскольку отец плохо отзывался о немцах. Его еще в 1942 году посадили в тюрьму за то, что он сбежал с поезда, который немцы отправляли в Германию. Неполный год он отсидел в тюрьме в Даугавпилсе. Потом мама каким-то образом выкупила его из тюрьмы. Но на этом наши беды не закончились.

 

Ровно в четыре часа утра в августе 1943 года, после жаркого рабочего дня, наш дом был окружен местными полицаями, немцев мы не видели. Нам сказали: берите, что можете с собой, вас переселяют в другое место. Мы набрали продуктов, одежды. Потом нас повели в поселок, где были собраны подводы, повозки. Нас погрузили и повезли в Зилупе. Там нас погрузили в т.н. «телячьи» вагоны. Внутри вагона была только солома, набили вагоны людьми битком. Всего в поезде было 6-7 вагонов. Я так думаю, но точно не помню. Ехали мы с вечера до утра, остановились, когда уже были где-то недалеко от Саласпилса. В этом поезде были не только жители нашей волости, но и других: Истра, Шкяуне и пр. Было жарко, кругом пески, было очень трудно идти. Вскоре мы оказались возле страшной изгороди, там было много собак, охраны. Нас завели внутрь, построили и забрали все продукты, что мы с собой привезли. Позже нас пропустили через т.н. дезокамеру. Затем стали распределять нас по баракам. Нашу семью поместили в барак 8А. Выдали всем номера на рукав, мне достался номер 248. Так началась наша страшная жизнь.

 

Кое-чего есть давали, конечно. Какие-то каши, кое-что из тех продуктов, что отняли у нас, мясо вонючее. Отец говорил, что это конина. В обед давали суп, баланду. Никто нам ничего не говорил о нашей дальнейшей судьбе. Было дико видеть изможденных людей в лагере. Многие ходили и просто падали от бессилия. Особенно доставалось пленным, никогда не забуду их страшно худые фигуры. Когда у кого-то был лишний кусочек хлеба, всегда старались перекинуть им за ограду. Так они рвались к этому кусочку… их, наверное, специально так морили голодом.

 

Мы тоже быстро похудели от такой еды. Но нас, детей, клали в больницу. Как я помню, нас кололи шприцами. Не знаю, что они там делали, но кровь у нас точно брали. Кормили в больнице немного лучше, чем в бараке, но довольно скоро нас снова перевели назад, к родителям. В больнице в качестве еде нам давали конопляный жмых, намазывали его на хлеб и ели. В нашем бараке, было очень много людей, может, человек 500. Мы впятером, всей семьей, жили на одной наре. Вокруг люди кричали, просили о помощи, и к богу, и к ним… Из барака выходить не разрешали, ходили по бараку. Иногда лишь выпускали. Некоторые в бараке получали посылки. Однажды, помню, когда с верхней полки упал кусочек хлеба, мы бросились за этим кусочком. Очень сильно хотелось есть. К нам никто не приезжал, никто ничего не посылал. С нами боялись связываться.

 

Сколько в то время было людей в лагере, назвать точно не могу, но, мне кажется, примерно около 6000 человек гражданских и около 4000 военнопленных. Охрана в лагере нас не избивала, кричали только, чтобы мы не разговаривали. Особых зверств в нашем бараке не было. Но пленных они сильно избивали и мучили их. Человек, шел, шатался, а его при этом избивали сильно, страшно было даже смотреть.

 

Через месяца два-три по лагерю вышел приказ: если у кого-то есть родственники и они могут приехать за нами, за детьми, то пусть приезжают. Отец написал письмо-треугольничек. Но за нами никто не приехал. Здоровье у нас ухудшалось, слабые стали. Но кое за кем приезжали. И тогда отец ухитрился, он на листке бумаги написал наши имена, и каким-то образом он пробрался к главным воротам. И там он попросил кого-то: возьмите детей, они умирают с голоду… Та женщина немного колебалась. Ну, куда троих детей! Однако она взяла эту бумажку и подала в контору. Этой женщине разрешили нас взять к себе на работу. В лагере нам выдали на руки направления на работу. Женщина увезла нас к себе домой, троих детей и еще одного своего родственника, в Лудзенский район. Этим она спасла нас. Звали ее Кононова Елена. По силе возможностей мы у нее работали. Мама с отцом остались в лагере. Мы о них ничего не знали. Через некоторое время женщина говорит: что я буду вас держать, езжайте к бабушке. Хотя и давала за нас расписку. Как узнали позднее, нашу маму отправили на работу в Лиепаю, на лесопилку Домбровского. Там она работала уборщицей. Отца угнали в Германию. Так мы вышли из этого лагеря. Всего я пробыла в лагере где-то три месяца. В 1944 году немцы маме дали отпуск и она приехала домой, в Латгалию, в это время Красная армия освободила наш район. Так ей удалась вернуться домой. Отец вернулся из Германии только после войны. Дом наш сохранился, бабушка его спасла. Соседи ей помогали сеять, косить, убирать урожай и пр.